Пухлый патлатый клоун почти без грима, но с вечно удивленным лицом. Шутки нехитрые, но зал то и дело разрывает от смеха.
Если вы смотрите телевизор, то непременно видели его в «Кривом зеркале», «Смехопанораме» или «Петросян Шоу». Это Александр Морозов.
– Ваша юность пришлась на слом двух эпох. Рушился Союз, и зарождалась Россия. Что вы тогда ощущали?
– Я советский человек. Мне очень жалко нашу страну – большую, сильную, мощную.
Но в то же время я помню: чтобы купить кусок масла или колбасы, я с первой смены приходил из школы и бежал бабушку в очереди сменять, а мне на руке писали номер тысяча сто десятый.
И на следующее утро бабушке, если повезёт, доставался кусок колбасы. Но это же ужасно! Зато у нас в доме никогда и ни у кого не запирались двери. Дети уходили на улицу одни. Мы не знали ни о каких маньяках и сумасшедших педофилах.
– 90-е годы для многих были трагедией. А для вас?
– Лично для меня там была масса плюсов. Я начинал работать клоуном.
Как раз появились малиновые пиджаки, огромные цепи золотые, у кого-то были первые мобильники – такие утюги здоровые. И эти люди были невероятно щедры.
А мы для них выступали. Они сорили деньгами, и клоунам доставалось вполне. Я зарабатывал большие деньги, и в этот же вечер в общаге я всех поил и кормил.
Это доставляло мне колоссальное удовольствие — чувствовать себя миллионером. Но это быстро закончилось и до сих пор заново никак не начнётся. Я всё жду.
– То есть страха вы не испытывали?
– Да какой страх? Я в такой среде родился и жил, после которой вообще ничего не страшно. Я жил в аду.
Половины моих знакомых, моих ровесников уже нет в живых, другая половина в тюрьме. Крайне неблагополучный район.
Мы с детства жили по законам зоны. По понятиям. Авторитетами были люди сидевшие. Я в отказниках был всегда. Помню, после первого класса меня отправили в пионерский лагерь.
И когда какой-то мальчик сказал про меня: «Жиртрест, комбинат, промсосиска, лимонад», я пробил ему голову кубиком деревянным и оторвал мочку уха. Меня вызвали на линейку и отчитывали за то, что я побил маленького мальчика.
С микрофоном на большой стадион. Я взял микрофон и сказал: «Этот мальчик ваш пи***с!» Меня начали ругать за мат, на что я отвечал: «Это не мат. Так даже Хрущёв говорил!»
– Когда вы поступили в институт культуры, Вы как своё будущее представляли?
– Я хотел быть артистом, при этом ничего не зная о профессии. В институте не было актёрского отделения, только режиссёрское.
Так как у меня был красный диплом сварщика, я сдал один экзамен по специальности на режиссуру на пятёрку и был автоматом зачислен. Если б меня литературу с историей заставили сдавать, я бы завалил.
– Вы сразу поняли, что комедия – это ваше?
– Я всегда любил смешить людей. Сопротивляться было глупо, быть внешне комиком и говорить, что ты Гамлет и у тебя такое глубокое нутро – по меньшей мере глупо!
Я только научился говорить, сразу выучил матерные стихи. В три года собирал вокруг себя ровесников и бабушек с дедушками, всех, кто днём не работал. Они меня слушали и смеялись. Мне доставляло физическую радость смешить людей.
– Вы говорите, что в вашей артистической судьбе случилось два эстрадных отца: Арлазоров и Петросян.
– Эстрадным отцом моим всё-таки является Евгений Ваганович, потому что я стал набирать силу мою благодаря ему.
Ему, главное, нос мой понравился. Только из-за него меня и взял. Но карьеру свою я начал именно с Яном Арлазоровым. Благодарен ему за колоссальный опыт.
– Говорят, с Арлазоровым у вас были непростые отношения…
– О покойниках либо хорошо, либо никак. Ян Майорович был очень непростой человек, и все это подтвердят.
С ним было архисложно работать. У него партнёра на сцене никогда не было, кроме меня. Он меня сыном называл.
А иногда такими словами, что и сказать страшно. Сначала я его боялся, потом терпел, позже где-то жалел. Но когда это перешло некие границы и рамки, я понял, что дальнейшее сотрудничество невозможно, и предпочёл сбежать от него.
– Что для Вас успех? И как он к вам пришёл?
– Я человек не тщеславный. Для меня самое главное, чтобы было много работы, и вовсе не из-за денег.
Я просто люблю работать для зрителя. Я помню – был такой номер, он назывался «Трио Подагра».
Пародия на безумно популярный коллектив «ВИА Гра». И у нас там шла такая песенка: «Любовная любовь… О-о-о!»
После эфира я вышел на улицу, и мне в спину все люди пели: «Любовная любовь… О-о-о!» Мне это было безумно приятно.
– Вы рассказали о своей зависимости, чтобы собственным примером уберечь других. А что для вас это было? Что вы искали в тех веществах?
– Наверное, какого-то драйва. Почему много артистов спивается? Как правило, от невостребованности и нереализованности.
Либо, наоборот, у человека всё хорошо, успешно, он на крыльях, на волне, он при деньгах, масса друзей вокруг, которые хотят полакомиться у кормушки.
И вдруг тебе говорят – не хочешь попробовать, такая штука есть классная… Пробуешь раз, кажется, что такого-то, ну, два раза… и всё… затягивает. А оттуда возврата практически не бывает.
– Как вы поняли, что это уже не просто баловство, а настоящая беда?
– В этом-то и ужас всех этих веществ – они к тебе подкрадываются незаметно. Ещё вчера ты думал, что балуешься, а сегодня уже не можешь без этого.
Я жил в каком-то тумане. Это был тернистый путь к исправлению. Я понял, что один я не справлюсь и то, что без Бога здесь вообще делать нечего. Я 8 лет от этого отвыкал. Теперь вычеркнул из головы и из жизни.
– Вы были женаты 6 раз. Официально один. При этом всегда сами уходили от своих избранниц? В чём причина такого непостоянства?
– Я думаю – это моя некая распущенность. Давайте говорить честно. Хотя бы о сексуальной составляющей жизни. Тут и дураку понятно – как в начале, дальше так не будет.
Ну вообще человек успокаивается. А я был не тот всегда человек. Я не могу, когда мне спокойно. Мне надо, чтобы был кураж! И когда наступает тишина и покой, мне уже скучно.
Я кобель – будем говорить откровенно! И сбегал. Конечно, они тоже были не золото, у всех свои косяки. Не ангелы – ни они, ни я. Но я им столько боли принёс… вы бы только знали.
– Отдельная тема – ваш вес, который уже стал частью вашего образа. Вы даже перенесли операцию, чтобы сбросить вес.
– Думаете, легко быть жирным? И врачи меня предупреждали. Я не послушался — и вот результат: операцию сделал, а смысла никакого.
Теперь перехожу к резекции. Время осталось выбрать. Потому что ещё немного — и мой вес меня убьёт.
Вот сегодня лифт сломался, и я на 4-й этаж поднимался пешком. Еле живой остался! А мне 45 лет… Нет, надо с собой что-то делать, и срочно.
