У Александра Галича есть стихотворение, начинающееся так:
Кошачьими лапами вербы
Украшен фанерный лоток
Шампанского марки «Их штэрбе»
Ещё остаётся глоток…
Смысл этих строк понятен лишь тем, кто знает, историю последнего дня жизни А.П. Чехова.
Что же стало причиной ухода из жизни великого русского писателя? Давайте разбираться.
Первые документальные сведения о заболевании Чехова относятся к 1884 году. В письме издателю журнала «Осколки» Н.А. Лейкину он пишет: «Вот уже три дня, как у меня идёт кровь горлом…
Три дня не видел я белого плевка, а когда помогут мне медикаменты, которыми пичкают меня мои коллеги, сказать не могу». Кровохарканье – типичный симптом туберкулёза лёгких, чрезвычайно распространённого среди жителей России заболевания.
В конце ХIХ века средняя продолжительность жизни составляла около 30 лет, и немалая часть населения погибала именно в результате чахотки (так называли в те времена лёгочную форму туберкулёза).
Её боялись больше, чем сейчас онкологических заболеваний, до них ведь надо было ещё дожить, а чахотка косила именно молодых людей.
В другом письме Чехов признавался, что не хочет больше обращаться к своим коллегам: «Вдруг откроют что-нибудь вроде удлинённого дыхания или притупления» Именно эти признаки типичны для лёгочного туберкулёза. Читаем у В.В. Вересаева в рассказе «Два конца»:
Андрей Иванович взял свой скорбный лист, чтобы посмотреть, что в него вписал доктор. Он прочел и побледнел; прочел второй раз, третий…
В листке стояло: «Притупление тона и бронхиальное дыхание в верхней доле левого легкого; в обоих масса звучных влажных хрипов; в мокроте коховские палочки».
Андрей Иванович прекрасно знал, что такое коховские палочки: это значит, что у него – чахотка; значит, спасения нет, и впереди смерть.
«У меня коховские палочки нашли – червячков таких, от которых бывает чахотка» — говорит потом герой рассказа.
Действительно, именно Роберт Кох 24 марта 1882 года объявил о том, что открыл возбудителя туберкулёза, с тех пор эти микроорганизмы стали называться его именем. Заслуживает внимания история выделения им этих микроорганизмов.
Подозревая, что возбудители туберкулёза могут находиться в мокроте больных, учёный с истинно немецким упорством и трудолюбием раз за разом исследовал предположительно инфицированные образцы.
И… раз за разом терпел неудачу. Только двести семьдесят первая попытка оказалась результативной – с помощью удачного соединения красителей возбудитель наконец-то был обнаружен.
Впоследствии учёный сформулировал знаменитую триаду Коха – утверждения, чётко доказывающие, что микроорганизм является возбудителем заболевания:
• Микроорганизм постоянно встречается в организме больных людей (или животных) и отсутствует у здоровых
• Микроорганизм должен быть изолирован от больного человека и выращен в чистой культуре.
• При заражении чистой культурой микроорганизма здоровый человек (или животное) заболевает.
Как Чехов мог заразиться туберкулёзом?
Во время учёбы на медицинском факультете МГУ Чехов нередко недоедал, и снимал жильё в самых дешёвых помещениях – сырых и тёмных.
Как раз про них говорил Р. Кох: «Пока имеются на земле трущобы, куда не проникает луч солнца, чахотка и дальше будет существовать. Солнечные лучи — смерть для бацилл туберкулёза».
Кроме того, изучение медицины предусматривало наблюдение пациентов, в том числе и больных туберкулёзом. В общем, нет ничего удивительного, что Чехов, как и тысячи соотечественников, не избежал этого заболевания.
Удивительно другое – как писатель, прекрасно понимавший опасность заболевания, находил в себе силы создавать прекрасные литературные произведения.
И.А. Бунин писал в своих воспоминаниях: «Кроме художественного таланта изумляет знание жизни, глубокое проникновение в человеческую душу в такие ещё молодые годы. Конечно, работа врача ему очень много дала в этом отношении».
Судя по опубликованным письмам, лёгочные кровотечения открывались у Чехова 2-4 раза в год, ещё чаще он чувствовал жар, недомогание, но каждый раз он, отдохнув несколько дней, шёл на поправку.
Безусловно, поездка на Сахалин, которая состоялась весной 1890 года, здоровья писателю не прибавила. Условия путешествия были достаточно тяжёлыми.
Дорога по воспоминаниям самого Чехова представляла собой широкую просеку, вдоль которой тянется насыпь в сажени четыре ширины, из глины и мусора.
Суровый климат, тяжёлая работа вызвали тяжёлое нервное напряжение, которое позволяло ему продержаться в относительно неплохом состоянии, но сразу по возвращении болезнь усилилась.
В одном из писем Чехов жалуется другу и издателю А.С. Суворину «Пока ехал на Сахалин и обратно, чувствовал себя здоровым, теперь же… голова побаливает, лень во всём теле, скорая утомляемость, равнодушие, а главное – перебои сердца. Каждую минуту сердце останавливается на несколько секунд и не стучит».
Чехов описывает самую типичную клиническую картину экстрасистолии. Скорее всего, писатель страдал предсердной экстрасистолией, которая часто осложняет лёгочные заболевания.
Все описанные писателем симптомы свидетельствовали о туберкулёзной интоксикации. Кстати, экстрасистолия была описана лишь в начале ХХ века британским учёным Т. Льюисом, а в конце ХIХ века Чехов об этом знать ещё не мог. Тогда все аритмии были на одно лицо.
В 1897 году у Чехова во время ужина в ресторане случилось тяжёлое лёгочное кровотечение, после чего он был экстренно госпитализирован. Из истории болезни известно, что писатель на момент госпитализации был крайне истощён.
При росте 180 см его вес составлял около 60 кг, следовательно индекс массы тела был около 18,5, что свидетельствовало о выраженной дистрофии. Выявлена анемия, в лёгких выслушивались влажные хрипы, а в мокроте коховские палочки.
Состояние здоровья вынудило Чехова в надежде на благотворное действие крымского климата переселиться в Ялту – других вариантов лечения просто не существовало. Переезд состоялся в 1898 году, но и в Ялте лучше не стало. Более того, Чехову именно в Ялте было хуже, чем где-либо.
Чехов всё чаще стал задумываться о смерти. В возрасте 42 лет (что это по нашим временам!) писателю стало настолько плохо, что одно из писем сестре можно расценивать как завещание.
Чуть позже, в 1902 году, в беседе с И.А. Буниным он предсказал: «Читать меня будут только семь лет, а жить мне осталось и того меньше: шесть».
Оба прогноза оказались ошибочны. После того разговора писатель прожил чуть больше года. Ну, а его произведения читают до сих пор.
В мае 1904 года в связи с очередным обострением туберкулёза консилиум врачей, лечивших Чехова постановил: нужен отдых на немецком курорте Баденвейлер.
В наш век информационных технологий сложно представить, но, тем не менее, это правда – курорт сменил специализацию, и ни один из врачей об это не знал!
Чехов приехал в Баденвейлер, а курорт к тому времени принимал сердечно-сосудистых пациентов, а не лёгочных. Тяжёлое путешествие в 1000 с лишним километров было проделано напрасно.
Все внутренние ресурсы, позволявшие Чехову противостоять болезни, были исчерпаны. Смерть наступила в ночь с 1 на 2 июля 1904 года.
Почувствовав приближение смерти, Чехов впервые в жизни сам попросил вызвать врача. Далее, как следует из дневника жены писателя О.Л. Книппер-Чеховой: Шверер, пришедший в два часа ночи, пульса почти не прощупал. Чехов спросил его по-немецки:
– Смерть?
– О, нет, нет!.. Что вы! – попытался успокоить его Шверер и распорядился, чтобы принесли баллон кислорода. Бывший в комнате русский студент пошел за баллоном.
– Не надо, – сказал Чехов, – пока принесут кислород, я уже умру.
Пульс бился все слабее. Шверер понял, что до конца остались минуты и велел дать умирающему бокал шампанского. Чехов, взглянув на жену, тихо сказал:
– Я умираю…
Затем он обратился к Швереру, который не понимал по русски:
– Ich sterbe…
Потом взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: „Давно я не пил шампанского…“, спокойно выпил всё до дна, тихо лёг на левый бок и вскоре умолкнул навсегда».
Почему же умирающему пациенту было подано шампанское?
По одной из версий, опубликованной на сайте proza.ru под названием «Бокал тумана» назначение врачом шампанского умирающему коллеге было знаком принадлежности к некоему тайному врачебному братству.
История красивая, но ошибочная. Особенно если вспомнить, как лечили в те же времена других пациентов. Известно, например, что умирающему от осложнённого инфаркта Луначарскому, который не был врачом, и ни к какому врачебному братству принадлежать не мог, тоже было предложено шампанское.
Правда, вызванный врач назначил шампанское в ложке, на что Луначарский ответил: «Шампанское я привык пить только в бокале. И причины изменять своим привычкам не вижу и сейчас». Пока искали бокал, пациент умер.
Так почему же умирающим в те времена назначали шампанское? Всё просто: этот напиток позволял быстро снабдить умирающего человека легко доступной энергией – напоследок «подстегнуть» организм, позволив прожить ещё несколько минут, а дальше уж как получится.
Кстати, в 1952 году вышел учебник фармакологии А.И. Вершинина, по которому учили студентов медицинских институтов.
Этот учебник предписывал подкожное введение коньяка при развитии шока! То есть, как минимум до середины ХХ века алкоголь использовался в качестве противошокового средства.
Во многом благодаря опубликованным воспоминаниям О.Л. Книппер-Чеховой история его смерти стала широко известна, но существуют сведения, что Лев Толстой и Оскар Уайльд также непосредственно перед смертью получили бокал шампанского.
Кстати, слова «Шампанское марки их штэрбе» впервые произнёс Илья Ильф. 3 апреля 1937 года он с друзьями зашел в московское кафе «Националь».
Время было раннее, вечер только начинался. Ильф предложил заказать шампанского.
– Шампанское среди бела дня? – удивился кто-то, но он настаивал.
Дождавшись минуты тишины, Ильф поднял свой бокал и, разглядывая его на свет, негромко, но внятно произнес:
– Шампанское марки «Ich sterbe».
9 апреля у Ильфа открылось легочное кровотечение, а 13-го он умер.
В завершение статьи надо упомянуть, что в последнее время широко распространилась версия о том, что смерть Чехова наступила в результате инсульта. Такие сведения, в частности, содержатся даже в «Википедии».
В действительности из статьи, ссылка на которую приведена в этом интернет-издании, сказано лишь, что один из белков, обнаруженный на рубашке писателя, ITIH4, может появляться в крови в случае ишемического инсульта.
Эта находка никоим образом не свидетельствует против факта, что смерть Чехова наступила именно в результате туберкулёза.
